Россия и Всемирный банк: Международная помощь развитию

1. Сотрудничество в целях развития
2. Официальная помощь в целях развития
3. Международная ассоциация развития
4. Целевые фонды
5. Программные трастовые фонды для Европы и Центральной Азии
6. Взаимодействие Группы Всемирного банка с Россией как поставщиком глобальных общественных благ
7. Целевые фонды ГВБ, финансируемые Российской Федерацией

Сотрудничество в целях развития

Россия уже почти десятилетие активно формирует свою повестку дня сотрудничества в области развития. После председательства страны в «большой восьмерке» в 2006 году страна предприняла ряд важных шагов по расширению своих усилий по сотрудничеству в целях развития. Главными среди них были значительное увеличение официальной помощи в целях развития (ОПР) и активное участие в международных форумах, таких как Азиатско-Тихоокеанское сотрудничество (АТЭС), G20 и БРИКС.

В июне 2007 года Президентом Российской Федерации принята национальная стратегия помощи «Концепция участия России в международном содействии развитию». В этом стратегическом документе были установлены ключевые цели программы помощи стране на основе принципов ОЭСР-КСР ответственности и согласованности, предсказуемости и прозрачности, подотчетности и мониторинга, а также достижения Целей развития тысячелетия (ЦРТ).

В апреле 2014 г. была принята новая «Концепция государственной политики Российской Федерации в области содействия международному развитию», которая является логическим развитием предыдущей концепции, утвержденной в 2007 г. Основные принципы и приоритеты государственной политики Российской Федерации в области международной помощи в целях развития остаются прежними.

Определены следующие приоритетные направления международной помощи России в целях развития как на региональном, так и на глобальном уровне:

• повышение эффективности систем управления и улучшение условий для торговли и инвестиций в странах-получателях,
• наращивание промышленного и инновационного потенциала в странах-получателях,
• повышение экономической активности в странах-получателях,
• создание и укрепление национальных систем борьбы с организованной преступностью и терроризмом,
• поддержка усилий по постконфликтному миростроительству,
• реализация социально-экономических проектов в странах-реципиентах.

Официальная помощь в целях развития

Российская официальная помощь в целях развития неуклонно увеличивалась с примерно 100 млн долларов США в 2004 году до 1188 млн долларов США в 2017 году. Последняя сумма включает как двустороннюю, так и многостороннюю ОПР, включая взносы через Группу Всемирного банка.

Для России приоритетными направлениями сотрудничества являются здравоохранение, продовольственная безопасность, сельское хозяйство, развитие человеческого потенциала, образование и наращивание институционального потенциала.

Во время мирового финансового кризиса 2008–2009 годов вклад России в помощь развитию составил 785 миллионов долларов США. Также в этот период Россия инициировала создание инновационного механизма сотрудничества по реагированию на кризисы: Евразийского фонда стабилизации и развития, с обязательством России в размере 7,5 миллиардов долларов. Часть ОПР России предоставляется по многосторонним каналам, включая Группу Всемирного банка, систему ООН, крупные глобальные инициативы и целевые фонды.

Международная ассоциация развития

Россия укрепила свою глобальную роль, расширив свою приверженность многосторонним механизмам развития. С 2004 года Россия неуклонно увеличивала свою помощь Международной ассоциации развития (МАР) и поддерживала ряд глобальных инициатив в области развития, внося вклад в различные многосторонние агентства, включая трастовые фонды, находящиеся в ведении Международного банка реконструкции и развития (МБРР).

Россия является партнером МАР с момента девятого пополнения (называемого «МАР9») в 1997 г. МАР17 была в центре внимания взаимодействия России со Всемирным банком в 2013 г., когда Россия выразила решительную поддержку МАР как важного многостороннего механизма для оказание помощи беднейшим странам. Российская Федерация поддержала МАР на уровне министров, используя свое положение в качестве председателя G20, и в декабре 2013 г. провела встречу по пополнению МАР-17 в Москве.

Трастовые фонды

Целевой фонд (ТФ) — это механизм финансирования, созданный за счет взносов одного или нескольких внешних доноров или партнеров и, в некоторых случаях, Группы Всемирного банка для поддержки деятельности, связанной с развитием, включая наращивание потенциала.

Россия имеет 22 трастовых фонда МАР/МБРР, 14 из которых в настоящее время действуют. Обязательства по этим программам достигли в общей сложности почти 267 миллионов долларов. Российские трастовые фонды, находящиеся в ведении IRBD, сосредоточены на таких темах, как борьба с инфекционными заболеваниями, качество базового образования, доступ к энергии, реагирование на продовольственный кризис и программы социальной поддержки.

Также Россия, наряду с другими донорами международной помощи в целях развития, внесла свой вклад в ряд важных глобальных инициатив, включая списание долга для стран с наибольшей задолженностью и борьбу со СПИДом, туберкулезом и малярией.

Портфель трастовых фондов России особенно ориентирован на накопление знаний и опыта в развивающихся странах через трастовые фонды, такие как Программа развития потенциала Европы и Центральной Азии (ЕЦА), Наращивание статистического потенциала ЕЦА, Российская помощь в области образования, Управление государственными финансами и другие. Российские трастовые фонды финансируют такие виды деятельности, как техническая помощь, обучение, обмен знаниями между коллегами, а также разработка наборов инструментов и методологий.

Программные трастовые фонды для Европы и Центральной Азии

Программный трастовый фонд по управлению государственными финансами (УГФ) в размере 18 млн долл. США поддерживает исследования и анализ, обучение, институциональное развитие и программы наращивания потенциала в странах Европы и Центральной Азии (ЕЦА). ) региона для укрепления своих систем управления государственными финансами.

Многосторонний донорский трастовый фонд развития потенциала стран ЕЦА в размере 23 млн долларов США финансирует проекты и программы в странах региона ЕЦА с низким уровнем доходов с целью повышения качества и скорости их подготовки. Целевой фонд использует несколько подходов для укрепления потенциала разработки политики и проектов.

Многосторонний донорский трастовый фонд развития статистического потенциала в размере 15 млн долл. США направлен на решение проблем, связанных с потенциалом и финансовыми ограничениями, с которыми сталкиваются статистические системы стран Восточной Европы и региона СНГ, уделяя особое внимание странам-заемщикам МАР.

Взаимодействие Группы Всемирного банка с Россией как поставщиком глобальных общественных благ

Расширенное взаимодействие с Россией как поставщиком глобальных общественных благ будет иметь центральное значение для будущего сотрудничества Группы Всемирного банка с этой страной. Участие Группы в председательстве России в АТЭС в 2012 г. и в «Группе двадцати» в 2013 г. позволило организации играть активную роль в формировании и реализации глобальной повестки дня в области развития.

Нынешнее сотрудничество между Группой Всемирного банка и Россией позволяет организации оказывать поддержку и консультировать своего клиента не только по вопросам внутреннего экономического развития, но и по вопросам международного и глобального развития, таким как социальная защита, продовольственная безопасность и глобальное здравоохранение. – тем самым способствуя расширению участия России в обеспечении глобальных общественных благ.

Шериф и банкир? Россия и Китай в Центральной Азии

Последние два с половиной десятилетия российско-китайских отношений были отмечены напряженностью: между растущей дружбой двух стран и их расходящимися траекториями. Китай успешно интегрировался в мировую экономику, окреп и стал богаче, а впоследствии стал действовать либо более уверенно, либо, по мнению некоторых наблюдателей, более напористо. Тем временем Россия боролась экономически, поссорилась с Западом и стала необъявленной ревизионистской державой. Их близкие отношения теперь сталкиваются с проблемами растущей асимметрии и потенциального столкновения интересов, особенно в одном регионе, чью судьбу они определили после окончания холодной войны: в Центральной Азии. Там, в течение более чем десяти лет, эти двое, казалось, выработали понимание и неформальное «разделение труда». Каждая сторона сосредоточилась на том, чтобы обеспечить то, что у них было лучше: безопасность со стороны России и инвестиции из Китая.

Есть обоснованные сомнения в устойчивости этого соглашения. После шквала западных санкций, которые еще больше ослабили ее экономику, мощь России может упасть настолько, что другие не поверят ее способности играть роль гаранта безопасности. На самом деле Пекин уже предпринял независимые шаги по увеличению своего регионального присутствия в области безопасности как на двусторонней, так и на многосторонней основе, включая строительство баз для союзников России, таких как Таджикистан, и создание региональных форумов, исключающих Россию.

Стать членом

Несмотря на эти события, в ближайшей перспективе существующая сеть институциональных связей Москвы с Центральной Азией делает маловероятным, что она покинет регион или будет вытеснена из своей роли. Это будет очень работать, чтобы оставаться актуальным. Более того, увеличение двусторонней помощи Китая в области безопасности некоторым наиболее уязвимым союзникам России, особенно Таджикистану, не угрожает репутации России. Фактически, это можно рассматривать как дополнительную деятельность, которая поддерживает более широкую программу двух стран по обеспечению стабильности и защите дружественных им региональных правительств.

Разделение труда

Как было хорошо задокументировано другими, российско-китайские связи неуклонно росли в течение десятилетий после окончания холодной войны и резко возросли после 2014 года, когда российско-западные связи резко упали после аннексии Крыма Москвой. В то же время отношения между Москвой и Пекином также стали более неравноправными. Дебора Уэлч Ларсон описывает ситуацию как «равноправное партнерство неравных». Ларсон и другие ученые, такие как Марчин Качмарски, признают важность этой проблемы и отмечают, что они вдвоем разработали формулу «модуса вивенди», особенно в крайне важной Центральной Азии. Явное «разделение труда или влияния» было неофициально установлено после 2008-2009 гг.финансовый крах. Пока Москва изо всех сил пыталась оказать экономическую поддержку своим центральноазиатским партнерам, Пекин вмешался и предоставил кредиты некоторым из основных экспортеров природных ресурсов в регионе, таким как Туркменистан и Казахстан. Первый получил 3 миллиарда долларов на разработку дополнительных газовых месторождений, а казахстанские банки и нефтяные компании получили кредиты на 10 миллиардов долларов. Это нарушило контроль России над экспортом газа, полностью профинансировав за 8 миллиардов долларов трубопровод Центральная Азия-Китай, открытый в конце 2009 года..

В то же время в 2009 году Россия и ее союзники модернизировали свой военный союз — Организацию Договора о коллективной безопасности. Здесь важной вехой стало создание многонациональных коллективных сил быстрого реагирования под совместным командованием численностью 25 000 человек, которым было поручено проведение «операций низкой интенсивности, которые включают в себя поддержание мира, борьбу с терроризмом, борьбу с повстанцами, реагирование на чрезвычайные ситуации, а также борьбу с незаконным оборотом наркотиков и другой транснациональной преступной деятельностью». В то время как организация боролась с бездействием во время прошлых кризисов, затронувших ее государства-члены, таких как беспорядки в Кыргызстане в 2010 году и конфликт в Нагорном Карабахе в 2020 году, в начале 2022 года она провела свою первую успешную операцию в Казахстане. Более десяти лет Россия была номинальным «шерифом» в регионе, обеспечивающим безопасность, а Китай взял на себя роль «банкира».

Асимметрия власти

Принимая свои неофициальные роли, неравенство сил между Москвой и Пекином увеличилось, особенно резко в экономической сфере. В 1990 году экономики двух стран были сопоставимы по размеру, но к 2020 году годовой объем производства Китая почти в 10 раз превысил объем производства России. Экономический разрыв между ними будет только увеличиваться после вторжения в Украину и введения жестких санкций против российской экономики, ее банков и финансовых учреждений. По разным данным, падение российской экономики ожидается на 7–8,5%, а то и на 15%.

В некотором смысле российская и китайская экономики дополняют друг друга. Каждая сторона имеет доступ к ресурсам или капиталу, которые нужны другой стороне. Взаимная торговля растет, но несбалансированна. Китай является главным партнером России по импорту и местом назначения российской продукции. Однако Россия не входит даже в пятерку основных направлений для товаров из Китая. Кроме того, торговля также в значительной степени ориентирована на экспорт российского сырья, природного газа и нефтяных масел, которые составляют 70 процентов от общего объема экспорта в Китай. Москва давно опасается, что она станет «природно-ресурсным придатком» Китая. В долгосрочной перспективе, стремясь обезуглерожить свою экономику, Китай может счесть свое тесное экономическое партнерство с Россией несогласованным. Следовательно, выгодное в настоящее время экономическое партнерство имеет близкий срок действия, учитывая долгосрочные траектории двух стран.

В военном плане Россия по-прежнему сохраняет ядерное превосходство, имея 6 255 боеголовок, из которых 1 625 развернуты. Для сравнения, по оценкам, Китай обладает примерно 350 ядерными боеголовками. Но в области обычных вооружений военные расходы Китая уже в 4,4 раза превышают российские (293 млрд долларов против 65,9 млрд долларов соответственно). Однако при рассмотрении паритета покупательной способности, который учитывает различия в стоимости между странами, а не рыночные обменные курсы, разрыв становится еще больше. Фактический военный бюджет России с 2014 по 2019 годоценивается в пределах от 150 до 180 миллиардов долларов в год. И наоборот, считается, что фактические военные расходы Китая превышают 600 миллиардов долларов. В то же время Москва по-прежнему опережает Пекин в своих возможностях производить определенные передовые системы вооружений. Китай продолжает закупать истребители Су-35 российского производства и зенитно-ракетные комплексы С-400. Однако технологический разрыв, вероятно, сократится, особенно по мере того, как Китай станет более богатым и технологически более развитым. Например, в 2017 году он ввел в эксплуатацию свой отечественный истребитель пятого поколения J-20.

Россия и Китай на перекрестке дорог в Центральной Азии

В Центральной Азии российско-китайские связи кажутся гармоничными, но существует вероятность их разрыва. Стоит вспомнить, как Александр Кули описывает отношения двух стран: «общественное сотрудничество и частное соперничество». В то время как опасения России по поводу захвата Китаем восточных регионов в значительной степени утихли после успешной демаркации границы в 2008 году, в Москве сохраняется обеспокоенность по поводу возможного стратегического перемещения. Несмотря на формальное почтение, дружеские связи между их лидерами и видимость равенства, растущий разрыв во власти неизбежно порождает на практике динамику «старшего партнера» и «младшего партнера». Примечательно, что сложный исторический фон и значение Центральной Азии для России усложняют ситуацию. На протяжении большей части последних двух столетий Россия была доминирующей державой в регионе, и другие государства региона регулярно подчинялись ей. Растущее влияние Китая в Центральной Азии может осложнить эту динамику, что может стать бременем для российско-китайских отношений.

Чувство притязаний России на Среднюю Азию и другие части бывшего советского пространства стало ясно в 2008 году. Россия объявила эту территорию частью своих «регионов привилегированных интересов». В течение многих лет после распада Советского Союза российское правительство рассматривало эти страны как «ближнее зарубежье» — термин, который подчеркивает неспособность российских лидеров примириться с тем фактом, что эти государства с тех пор стали независимыми. Поэтому развитие двусторонних и многосторонних отношений с этим регионом подчеркивалось в качестве приоритета в ряде российских внешнеполитических документов.

Россия и несколько региональных государств институционализировали сотрудничество по вопросам безопасности и экономики и достигли уровня интеграции, нехарактерного для других центральноазиатских организаций. Хотя иногда к этим усилиям справедливо относятся со скептицизмом, они также подчеркивают значение Центральной Азии для России. На это есть важные причины. Во-первых, это география и историческая уязвимость России. Отсутствие естественной защиты сделало Россию постоянно уязвимой для вторжений как с запада, так и с востока. Он принял смесь имперских и полуимперских стратегий завоевания и контроля над обширными территориями, включая сегодняшнюю Среднюю Азию, чтобы оградить себя от нападения. Российское государство после окончания «холодной войны» в равной степени было обеспокоено слабостью новых независимых республик Центральной Азии и растущими проблемами безопасности в регионе. Таким образом, он возобновил взаимодействие с регионом, создал Организацию Договора о коллективной безопасности как региональный военный союз и построил свою крупнейшую иностранную военную базу в Таджикистане. Во-вторых, одержимость России великодержавием также выражалась в ее желании играть привилегированную роль главной (хотя бы номинальной) великой державы региона. С утратой Россией господства советских времен над Восточной Европой Центральная Азия стала единственным регионом, где она может действовать как великая держава. Действительно, в России символизму придается реальное значение. Восстановление своего прежнего статуса великой державы и члена в той или иной форме обновленного Концерта великих держав было навязчивой идеей российских лидеров с XIX века. 90-е. В более широком смысле, выступая за глобальную многополярность, российские лидеры считали, что будущее их великодержавного положения зависит от лидерства над одним из соответствующих глобальных «полюсов», основанных на региональном интеграционном объединении. Таким образом, Центральная Азия — единственный регион, где Россия все еще может действовать и считаться великой державой.

Китай знает об этом. Он уже проник в Центральную Азию — в первую очередь через Шанхайскую организацию сотрудничества, а позже и через инициативу «Один пояс, один путь». Тем не менее, он пытался тщательно выверить свое взаимодействие с регионом. Он помнил о практическом и символическом значении региона для России. Как метко заметил один ученый, Пекин не заявлял открыто об амбициях регионального лидерства, а вместо этого преследует регионализм функциональными способами. Инициатива «Один пояс, один путь» была преднамеренно задумана с неопределенным политическим измерением, несуществующей институциональной стороной и гибким подходом, который кажется не угрожающим России. С другой стороны, в Шанхайской организации сотрудничества существует формальное равенство сил между Россией и Китаем. Как я утверждал в другом месте, Россия использовала это — к неофициальному неудовольствию Китая, но без формальных возражений — для продвижения такой политики, как расширение, которое фактически ослабило организацию, добавив в нее таких членов, как Индия и Пакистан, у которых были противоречивые, если не враждебные отношения.

Вызов статус-кво

В то же время восприятие «разделения труда» между Москвой и Пекином заходит слишком далеко. Как я уже писал в другом месте, Россия добивалась формы «сотруднической гегемонии» в бывшей советской Центральной Азии, стремясь укрепить свое некогда доминирующее положение. Он учредил военно-политические и экономические организации, такие как Организация Договора о коллективной безопасности и Евразийский экономический союз, в которых формально делил власть, предоставлял возможности «голоса» и регулярно оказывал экономическую и иную поддержку более мелким партнерам для обеспечения их участия. Стратегия России, особенно продвижение Евразийского экономического союза, который мог бы стать источником регионального экономического роста и защитой от внешних экономических потрясений, бросает вызов четкому «разделению труда» между Москвой и Пекином. Москва тоже хочет инвестировать в Среднюю Азию, даже если она не может конкурировать с Китаем. Он также был привлекательным местом для рабочих из Кыргызстана и Таджикистана.

В то же время, будучи «банкиром» региона, Китай проявил интерес и готовность взять на себя обязанности «шерифа», если этого требуют его интересы. Главным из них остается обеспечение безопасности своих западных окраин и координация контртеррористической деятельности в регионе. По мере того, как его экономическое влияние в регионе будет расширяться, он будет вовлекаться в решение политических и управленческих вопросов. Китай вкладывает значительные средства в регион, в том числе в газопровод протяженностью 1833 км, идущий от границ Туркменистана через Узбекистан и Казахстан в Китай, и стремится их защитить. Исследование Центра стратегических исследований и исследований в области безопасности предполагает возможное развертывание в будущем китайских частных охранных компаний для защиты значительных инвестиций Китая в регионе от терроризма и антикитайских настроений.

В то время как Москва имеет давние отношения с лидерами Центральной Азии, некоторые из которых начали свою политическую карьеру в советское время, Пекин также культивировал отношения с местными политическими элитами. Они понимают и сотрудничают по важным для Пекина вопросам, особенно по борьбе с терроризмом. Следовательно, несмотря на номинальное разделение труда и понимание формального «права» России на важное слово в отношении будущего Центральной Азии, Китай проводил свою собственную независимую политику, которая не всегда уступала предпочтениям Москвы.

Несмотря на свою координацию в Шанхайской организации сотрудничества, Китай готов на двусторонней основе привлекать отдельные государства для достижения этих целей. Имея протяженную и уязвимую границу с Афганистаном, Таджикистан получил значительную помощь Китая. The Washington Post сообщил о наблюдениях китайских солдат в стране, которые, по мнению некоторых, являются членами Народной вооруженной полиции. Считается, что Китай подписал соглашение с Таджикистаном в 2016 году и построил пять пограничных постов, три штаба гарнизона и учебный центр. В конце 2021 года было объявлено о строительстве еще одной базы, правда, эксплуатировать ее будут только таджики. Излишне добавлять, что китайские власти опровергли сообщения о присутствии их баз и военнослужащих в Таджикистане.

Более заметными становятся растущие совместные военные учения Китая с государствами Центральной Азии. Некоторые из них были организованы в формате Шанхайской организации сотрудничества, где Россия также является членом и участником. Между первыми антитеррористическими учениями в 2002 и 2016 годах было проведено целых двадцать два различных учения. В большинстве из них участвовал Китай, как и Россия. Однако Китай также провел двустороннее обучение с избранными партнерами. Исследование показывает, что с 2014 года было проведено не менее 10 таких учений, включая совместные антитеррористические учения 2015 года с таджикскими спецподразделениями. Более того, в 2019 г.он запустил серию учений «Сотрудничество 2019», которые повысили оперативную совместимость между Народной вооруженной полицией и военизированными формированиями местных штатов. Примечательно, что большинство учений в период с 2003 по 2016 год было проведено с армиями трех государств-членов возглавляемой Россией Организации Договора о коллективной безопасности: 16 с Казахстаном, 11 с Таджикистаном и 10 с Кыргызстаном.

Наконец, Китай, кажется, также предпринял определенные параллельные политические инициативы, которые не включают Россию. Примером может служить Четырехсторонний механизм сотрудничества и координации, антитеррористический альянс, в котором Китай координирует вопросы безопасности с Афганистаном, Пакистаном и Таджикистаном. В 2015 году он также начал Ляньюньганский форум с Казахстаном, Кыргызстаном, Узбекистаном и Таджикистаном. Хотя в этом механизме задействованы высокопоставленные лица несколько более низкого уровня, он служит платформой для продвижения международного сотрудничества в области правоохранительной деятельности и безопасности. Наконец, в 2020 году он начал многосторонние встречи министров иностранных дел Китая и Центральной Азии. Некоторые российские ученые видят потенциал для соперничества с возглавляемой Россией Организацией Договора о коллективной безопасности. Китай также вырос в качестве соответствующего поставщика оружия в регионе, поставив 18 процентов всех поставок с 2015 по 2020 год, а также пожертвовав или модернизировав оборудование нескольким отдельным государствам. Однако это не угрожает доминирующей роли России как поставщика вооружений в Среднюю Азию, поскольку она обеспечивала 80 процентов импорта вооружений в Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан. Его привилегированное положение в этом отношении подкрепляется скидками, которые он предлагает членам Организации Договора о коллективной безопасности.

Перспективы будущего

Предположение о российско-китайском «разделении труда» в Центральной Азии необходимо рассматривать в общих чертах. У каждой стороны есть определенные цели в области безопасности и экономики, которые она хочет обеспечить самостоятельно. Более того, в узком смысле разделение труда предполагает отсутствие резкого ослабления мощи ни России, ни Китая, а значит, и нежелание того или другого выполнять роль своего партнера.

Однако вторжение России в Украину ослабит экономику страны и приведет к ее долгосрочному политическому изгнанию из Европы. Это заставит Москву больше сосредоточиться на Центральной Азии, где она установила прочные сети военных и экономических институциональных связей с региональными государствами. Там она может действовать, проявляться и (по-прежнему) рассматриваться как великая сила.

С другой стороны, постепенные и растущие двусторонние и многосторонние связи Китая в области безопасности с некоторыми из ближайших партнеров России не ускользнули от внимания Москвы. Официально он не признает никаких опасений. По словам Владимира Путина, Россия понимает потребность Китая в оборонительных связях, которые помогают защитить его обширную территорию от региональных угроз. Жанна Л. Уилсон правильно пишет, что, хотя признаков недовольства мало, время может быть не на стороне России.

Однако двусторонняя поддержка Пекином бедных и уязвимых государств, таких как Таджикистан, помогает и России, укрепляя ее «мягкое подбрюшье». Россия понимает, что государства Центральной Азии нуждаются в нем и будут продолжать полагаться на него, независимо от развития их связей с Китаем. Это было видно на примере Таджикистана и Казахстана в 2021 и 2022 годах соответственно, когда они обратились к России и Организации Договора о коллективной безопасности с просьбой укрепить их безопасность и предоставить миротворцев. Существующие институционализированные российско-центральноазиатские связи остаются важными, что было ясно во время беспорядков в Казахстане в январе 2022 г.

В более широком смысле, даже с меньшими средствами России не потребуется так много, чтобы действовать в качестве регионального поставщика безопасности. Для миротворческой миссии Организации Договора о коллективной безопасности в Казахстане в январе 2022 года потребовалось всего около 2500 миротворцев, большинство из которых прибыли из России, и им не нужно было участвовать в реальных боевых действиях. Такой небольшой ценой операция подтвердила роль как договорной организации, так и роли России как надежных партнеров центральноазиатских государств. Примечательно, что в знак солидарности и уважения к номинальной роли России в качестве «шерифа» Китай выразил поддержку миротворческой миссии Организации Договора о коллективной безопасности в Казахстане. Это, а также то, что Россия не возражает против двусторонней помощи Китая в области безопасности Таджикистану, являются неотъемлемой частью согласованного видения двумя государствами безопасности в Центральной Азии.

Стать членом

Янко Щепанович, доктор философии, научный сотрудник Центра российских исследований Школы политики и международных отношений Восточно-китайского педагогического университета в Шанхае.