«Учусь терпению у монголов»

Начинал в церковном хоре, неожиданно стал священником, а потом совершенно неожиданно оказался в Монголии. Май в Улан-Баторе встретил о. Антония страшным морозом, но полюбил всем сердцем новое место своего служения. Мы говорили с о. Антония, настоятеля церкви Святой Троицы в Улан-Баторе, о монгольском спокойствии и чудесах обращения, спортзале как инструменте миссионерства, дружбе с ламами, советах по борьбе с интернет-зависимостью и красоте пустыни Гоби.

— Отец, начнем с самого начала: Как ты пришел к вере?

— К вере я пришел через музыку. В детстве у меня вдруг возникло совершенно спонтанное желание пойти в церковь. Я спросил маму: «Почему бы нам не ходить в церковь?» У меня было яркое воспоминание о том, как я был в церкви на руках у матери, по-видимому, во время большого праздника. Этот образ не давал мне покоя, и когда я задал этот вопрос маме, она ответила: «Хочешь, иди». Вечером после школы я пошла в собор в Оренбурге и стояла там, молясь (а может быть, и не молясь, а просто глядя — было очень интересно). Ко мне подошли какие-то бабушки и сказали, что есть воскресная школа, и я пошла туда.

Когда я стал подростком, я отказался от Церкви. Но остались теплые воспоминания об атмосфере любви, царившей в воскресной школе, и христианском духе. Через несколько лет, когда я учился на втором курсе музыкальной школы, мне предложили работу — петь в хоре в церкви при онкологической больнице в Оренбурге. Должен сказать, что эта «работа», мое новое служение, начало менять меня. А настоятель о. Николай, предложил мне поступить в семинарию. Я ему тогда ответил: «Слава богу, в церковь меня пустили, но семинария точно не для меня». Тем не менее, я остался в церкви и продолжал петь.

— Но как же вы тогда решились стать священником, если у вас были такие категорические сомнения в самом начале?

— Я все еще не хотел становиться священником. У меня была некоторая «гордая скромность». Когда я закончил музыкальную школу, я начал учиться на дистанционных курсах промышленного и гражданского строительства в Оренбургском университете. И в том же году открыли Оренбургскую семинарию. К тому времени я уже начал петь на клиросе в другом храме — Покровском — в городе. Это настоятель, о. Леонид Антипов, ныне епископ Бузулукский, уговорил меня пойти в семинарию. Так я начал и учился полный рабочий день в течение года. Но в итоге я бросил.

Потом я пошел петь в третий храм, и именно там Господь привел меня к священническому служению. Я учился в институте и одновременно работал по специальности, и все в жизни было неплохо… Но как-то с утра до вечера очутился в церкви. Утром я шел петь, а после службы оставался помогать дворнику. Вечером я пел и только потом шел домой. И тут настоятель Иоанно-Богословского храма, где я служил, буквально давил на меня: нужно было рукоположить.

И я подумал: если Господь призвал меня в этот храм, где я сижу с утра до ночи, то, наверное, мне это нужно. Я, конечно, какое-то время сопротивлялся, не хотел, но в итоге согласился.

— Так и начался твой священнический путь в Оренбург…

—Точно.

— Но тогда возникает вопрос: Как вы оказались в Монголии?

— Наверное, так же, как я стал священником. Я не собирался никуда идти. Я служил в соборе четыре с половиной года, потом столько же времени был настоятелем трех храмов под Оренбургом одновременно. Потом меня снова перевели в собор. И вот однажды мой друг, как будто случайно наткнувшись на меня, говорит: «Слушай, в Монголии священника ищут. Ты пойдешь?» Я согласился буквально за пять минут. Я написал жене: «Мы едем в Улан-Батор». И мы здесь, в Улан-Баторе, с 2019 года..

— Ваше первое впечатление? Может быть, у вас был культурный шок?

— На самом деле это была моя первая поездка за границу. У меня даже не было паспорта. Когда мы уезжали из Оренбурга, то просмотрели кучу видео от тревел-блогеров. Моя старшая дочь буквально плакала: «Папа, я не хочу туда!» Но папа был непреклонен.

Я прикинул, что климат в Оренбурге резко континентальный, и в Монголии такой же. Никаких проблем с адаптацией я не ожидал, но как же я ошибался! Приземлились в Улан-Баторе 11 мая. Дома было 95 градусов по Фаренгейту. Потом мы сели в самолет, и пилот объявил: Погода в Улан-Баторе солнечная, 12 градусов… Я волновался, потому что у меня была только легкая ветровка, и я надел все, что было в самолете, чтобы не замерзай. Следующий толчок был часа через четыре, когда было уже 60 градусов… Вот такой у нас был кульминационный шок.

Еще что бросилось в глаза, вернее в нос, был запах дыма и гари. Он пронизывал все, к чему вы прикасались. В Улан-Баторе 1,5 миллиона человек, и около половины из них живут в юртах, которые отапливаются углем.

Что касается людей… Знаете, я учусь терпению у монголов. Они очень терпеливы, медленны на гнев и очень спокойны. Например, это очевидно на дороге. Вы легко можете себе представить, как наши водители ездят и ругаются, если какая-то мелочь пойдет не так. Они даже могут выйти воевать. В Монголии на дорогах полный хаос: сплошное движение, светофоры, никто не соблюдает никаких правил. Но при этом никто ни с кем не воюет! Даже если вы нарушите закон или будете долго делать какой-то поворот, вас спокойно ждут — никто даже не сигналит.

Люди очень доброжелательны. Русских в Монголии любят, хотя сейчас ситуация меняется (работает сейчас пропаганда, в том числе и западная). Поначалу даже бывало, что таксисты с меня денег не брали. Они сказали: «Ты русский. Мы вас любим и помним Халхин-Гол, ¹ , поэтому проезд не нужен».

— Вам нравится жить в Монголии?

—Начнем с того, что мне не нравится. Может быть довольно холодно. Один год было -60.

в Подмосковье. Из-за пробок мне приходится много ходить. И это буквально мороз, потому что несколько недель подряд может быть -22 днем ​​и -35 ночью. Вы устаёте от этого. Плюс дым и ужасный трафик. Расстояние, которое занимает у нас десять минут в России, в Монголии занимает гораздо больше времени. Однажды я простоял в пробке пять часов, и за это время проехал всего две мили. Я не дошел до того места, куда собирался. Я оставил машину и пошел пешком. Монголия очень неудобна в этом смысле.

Что мне нравится, так это внутренняя свобода самих монголов. Они открытые, не зажатые. Они могут зарядить вас энергией.

— Как вы общаетесь с местными? Вы выучили язык?

—Некоторые монголы довольно хорошо говорят по-русски, поэтому я не заставлял себя учить язык, но немного говорю по-монгольски. Этого достаточно для решения бытовых вопросов. Мы также общаемся на английском языке. Но в приходе есть проблема: там есть монголы, которые не говорят ни по-английски, ни по-русски. Иногда исповедь немного проблематична. Но и здесь мы находим выходы из положения.

— Сколько лет истории Православия в Монголии?

— Мы можем считать 1864 год отправной точкой. Российское консульство было открыто в Улан-Баторе в 1862 году, а там открыли храм, где через два года, 22 марта, была отслужена первая литургия. То есть более 150 лет. Приход здесь просуществовал до 1927 года. В 1921 году о. Теодор Парников был убит бароном Унгерном. ² После этого в приход приехали служить священники из Бурятии и Иркутска. Начиная с 1927, был долгий период без священников. Потом в 1990 году опять стали заботиться о монгольской общине, я бы так это назвал, стали приезжать священники из Иркутска и Улан-Удэ. А в 1996 году местная русская община обратилась к Патриарху с просьбой прислать священника в Улан-Батор. На постоянной основе службы возобновились в 1997 году.

Торговому представительству России выделили двухэтажное здание под приход, а на втором этаже устроили церковь. Они открыли трапезу, воскресную школу, художественные кружки.

​Церковь Живоначальной Троицы, Улан-Батор     

— Правильно ли я понял, что в Монголии сейчас только один приход?

— Да, единственный в Улан-Баторе. Раньше была молельня в городе Эрдэнэт, где на горнорудном комбинате было большое количество русских служащих. В итоге комнату закрыли несколько лет назад, потому что наши соотечественники уехали. И собрать слишком много монголов просто не получилось.

— Есть ли в Монголии представители других православных юрисдикций?

— Нет, только РПЦ. Монголия считается канонической территорией РПЦ-Московского Патриархата. Один из флагов в кабинете Патриарха — монгольский.

— Большое ли сегодня сообщество? Она состоит из русских или есть представители других национальностей?

— У нас около 150–200 постоянных прихожан. В среднем на богослужении находится около 30–70 человек. Большинство из них – российские граждане, приехавшие на заработки в Монголию: школьные учителя, дипломатический персонал… Русских, постоянно проживающих в Монголии, довольно много. Есть еще греки, сербы, молдаване, один православный канадец, недавно был американец (у него русская жена). Конечно, есть и монголы — регулярно приходит человек десять. Я думаю, это все.

— Вы оговорили, что кроме тех русских, которые приехали на заработки, есть и те, кто «постоянно проживает в Монголии». Кто они?

— У меня есть две подруги, которые вышли замуж за монголов. Они приехали работать учителями, познакомились со своими будущими супругами, поженились и остались. Есть потомки белой эмиграции, приехавшие как до, так и после революции. Есть люди, которые остались со времен, когда советская армия находилась на территории Монголии. Я даже знаю одного человека, который живет здесь без документов уже много-много лет… Советская армия ушла, а он остался; он так и не вернулся на родину.

— Расскажите, пожалуйста, о самом ярком случае обращения местного жителя в православие.

— Это было в 2019 году, когда я только приехал в Улан-Батор. Однажды утром я пошел в церковь и увидел старого монгола в народной одежде, распластавшегося на полу у входа в церковь. Сначала я подумал, может быть, он пьян. Я присмотрелся — он казался нормальным. Я его не трогал, просто обошёл. Прихожане сказали мне, что он из наших. Потом мне сказали, что этот человек был мошенником (буквально), но покаялся, обратился ко Христу и стал прихожанином. Он живет где-то далеко от Улан-Батора. После своего покаяния и Крещения он работал на самой грязной работе. Он буквально заполз в церковь, считая себя недостойным. Потом он пришел ко мне на исповедь. Это был один из самых ярких случаев.

Другая история: Одна монгольская семья, отец и сын, приходят в церковь. Однажды пришел отец и сказал, что его сын хочет креститься. Я, конечно, согласился, но спросил: а ты сам не хочешь стать православным? Он сказал, что особо не хочет, но его сын (Сундар) хочет; он не говорит по-русски, поэтому послал своего отца. Сундар долго проходил катехизацию, и через несколько месяцев мы его крестили, и он стал прихожанином. В конце концов пришел и отец: «Я тоже хочу креститься». Он стал приходить на службы вместе с сыном. Вот и наш приход пополнился такими верными монголами. Благодать Святого Духа коснулась их сердец.