Три валютных курса, черный экспорт и пузырь. Как Иран и его фондовый рынок существуют под санкциями

В течение последних 40 лет Иран жил под тысячами различных санкций и был мировым лидером по их числу. Но в марте 2022 года Россия обогнала его по этому показателю. Иранский опыт с похожим набором санкций позволяет представить, что впереди ждет российские экономику и фондовый рынок.

Первые санкции против Ирана были введены еще в 1979 году после того, как иранские радикально настроенные студенты захватили посольство США и взяли в заложники более 50 американцев. В ответ США заморозили активы Ирана на $12 млрд и запретили импорт из страны. В последние десятилетия США то снимали, то возвращали санкции в отношении Ирана в связи с обвинениями в поддержке терроризма и обогащении урана.

В 2012 году ЕС присоединился к нефтяному эмбарго и заморозил активы иранского ЦБ. В том же году иранские банки отключили от SWIFT. В 2015 году Иран заключил «ядерную сделку», и санкции в отношении страны были отменены. Но уже в 2018 году президент США Дональд Трамп объявил о выходе из сделки, так как, по его словам, Иран не соблюдал ее условия, и санкции были восстановлены.

Введение санкций в отношении Ирана приводило к резкому снижению ВВП страны и росту инфляции. По данным МВФ, в 2012 году экономика Ирана упала на 7,4%, в 2018 году — на 6%. Инфляция подскочила выше 30% и до сих пор продолжает ускоряться. В 2021 году рост цен превысил 39%.

Снятие санкций в 2016 году, напротив, привело к росту ВВП на 13,4% и замедлению инфляции до 9,1%. Это самые лучшие показатели для экономики Ирана с 1990 года. Иностранные инвестиции в Иран достигли своего пика в 2017 году после заключения «ядерной сделки» и составили около $5 млрд, в 2020 году их объем составил всего $1,3 млрд, свидетельствуют данные Конференции ООН по торговле и развитию. Прямые иностранные инвестиции в российские компании в 2020 году составили $8 млрд, в 2021 году они выросли в 3,8 раза, до $30,7 млрд.

Курс иранского риала в 2012–2018 годах снизился с 12 до 42 тысяч за доллар. Чтобы справиться с девальвацией, власти Ирана создали несколько валютных курсов: рыночный, официальный и NIMA. Официальный курс субсидируется и составляет те самые 42 тысячи риалов за доллар. Его имеют право использовать иранские компании, которые импортируют жизненно важные товары — лекарства, пшеницу, мясо. Курс NIMA ниже рыночного, но выше официального, он используется для внешней торговли. По данным Trend News Agency на 17 марта, курс риала в обменниках составлял 245 099 риалов за доллар, NIMA — 239 980 риалов. Курс на черном рынке составил 260–263 тысячи риалов за доллар. В 1979 году доллар стоил 70 риалов.

Внутри страны существует консенсус, что иранская экономика должна двигаться в сторону единого курса, потому что несколько обменных курсов способствуют коррупции и рентоориентированному поведению, пишет Al Jazeera. Унификация курса была одним из предвыборных обещаний президента Ирана Хасана Рухани. В апреле 2018 года он сделал попытку объединить официальный курс с рыночным, но она провалилась, так как новый курс быстро упал.

Экономика Ирана сильно пострадала от санкций, но не рухнула по трем причинам, пишет The Economist. Во-первых, санкции можно обходить, несмотря на обширный контроль за их исполнением. Иран сумел найти способ экспортировать несколько сотен тысяч баррелей нефти в день. Большая часть поступает в Китай, помеченная как нефть из Малайзии, Омана и ОАЭ. Во-вторых, экономику поддержала диверсификация экспорта: у Ирана есть несколько отраслей обрабатывающей промышленности. Одни из крупнейших отраслей — добыча и металлообработка — выигрывают от доступа к дешевым и надежным источникам энергии. Кроме того, Иран граничит с густонаселенными странами, включая Пакистан и Турцию. Часть наземной торговли может быть не задокументированной, поэтому ее сложно отследить. Третий фактор — импортозамещение. Слабая валюта сделала импортные товары недоступными для многих иранцев, что сыграло на руку местным производителям.

Крупнейшая биржа в Иране — Тегеранская фондовая биржа (TSE) — была основана в 1967 году. По данным Всемирного банка за 2020 год, рыночная капитализация 367 публичных иранских компаний составила $1,2 трлн, 213 российских — $695 млрд (капитализация российского рынка акций на 25 февраля 2022-го составляла $483 млрд).

За 10 лет, завершившихся в июле 2021 года, среднегодовая доходность индекса биржи TEDPIX в долларах составила 13,8%, подсчитала шведская инвестиционная компания Serkland Invest, специализирующаяся на Иране. Для сравнения, годовая доходность индекса MSCI Emerging Markets за этот же период составила 4,7%, MSCI Frontier Markets — 5,7%. Для сравнения, индекс РТС за это время в среднем приносил инвесторам среднегодовой убыток в 1,6%.

Фондовый рынок в Иране популярен среди граждан: по данным на 2020 год, на бирже торговали 12 млн иранцев (1/7 жителей страны). Ключевая ставка в Иране составляет сейчас 18%. При инфляции в 40% вложения в банковские депозиты не спасают сбережения от обесценивания. Кроме того, власти Ирана и сами активно поощряли людей вкладывать свои деньги в рынок, пропагандируя преимущества ценных бумаг.

Иранскому правительству фондовый рынок нужен для сокращения дефицита бюджета. Большинство компаний, торгующихся на TSE, принадлежат государству, которое получает доход от продажи их акций и налог на эти операции (0,5% от цены продажи).

В 2020 году, когда рынки по всему миру рухнули из-за начала пандемии коронавируса, TSE показала взрывной рост, который, в частности, был вызван масштабной приватизационной кампанией, когда частные инвесторы получали так называемые Justice shares. Если в начале года индекс биржи TEDPIX составлял менее 500 тысяч пунктов, то к середине года он взлетел до 2 млн пунктов.

Многие эксперты предупреждали о формировании пузыря на иранском фондовом рынке. И уже к концу 2020 года TEDPIX потерял более 40%. По данным на 16 марта, он находится на уровне 1,345 млн пунктов.

Бизнес-контакты между американским и иранским бизнесом запрещены еще с 1980-х, в стране не работают международные платежные системы и заблокировано большинство популярных сайтов и приложений. После последнего обострения между Вашингтоном и Тегераном в 2018-м администрация Дональда Трампа запретила предоставлять иранцам сервисы и платформы крупнейших IT-гигантов США. В результате иранцы, три четверти которых, несмотря на санкции, пользуются соцсетями и мессенджерами (в основном через VPN), остались без доступа к магазину приложений Apple, хостингам Amazon Web Services и Google Cloud Platform, а также сервису для бизнес-коммуникации Slack.

От услуг крупнейших IT-корпораций оказалась отрезана страна с молодым населением под 84 млн человек. И пусть на фоне более разрушительных для экономики страны санкций (вроде отключения от SWIFT и эмбарго на поставки энергоресурсов) трудности с доступом к серверам американских гигантов кажутся незначительной проблемой, именно они косвенно катализировали разработку и запуск иранского интранета — аналога «суверенного» интернета, о котором давно мечтают российские власти.

Наложенные на экономику обременения ускорили разработку национальных аналогов недоступных продуктов. Так, в Иране появились свой магазин приложений, заменяющий на Android-устройствах Google Play, — Cafe Bazaar; свой Aliexpress, придуманный братьями-предпринимателями Саидом и Хамидом Мухаммеди, — маркетплейс DigiKala; свой Facebook, рассчитанный на либеральную прослойку иранского общества и регулярно блокируемый властями, — Cloob; свой Uber, после блокировки Израилем геолокации для водителей разработавший собственный геосервис; и даже свой YouTube, месячная аудитория которого почти вдвое выше численности населения страны (151 млн пользователей), — Aparat.

Иранские технологические предприниматели и продавцы «железа» за годы научились мириться с санкционными реалиями. Агентство Reuters еще в 2011-м описывало, как в обход установленных ограничений на местный рынок поступает техника Apple. Серые поставщики просто задействовали непрямой маршрут импорта через ОАЭ. Цены на iPhone и iPad в стране в результате были такими же, как, например, в Великобритании.

Подробнее о том, что в подсанкционном Иране происходит с технологиями мы рассказывали в одном из недавних выпусков технорассылки.  

Рыночные последствия конфликта в Украине

Как рынки отреагировали на конфликт?

Энди Маккормик, руководитель отдела ценных бумаг и ИТ-директор

Пока мы сидим здесь сегодня, за исключением ценных бумаг, которые либо непосредственно затронуты санкциями, либо рискуют подвергнуться дальнейшим санкциям, рынки ведут себя очень логично.

В более долгосрочной перспективе сценарий, при котором мы надеялись, что это будет краткое вторжение, теперь является гораздо менее вероятным исходом. Это означает проблемы с цепочкой поставок и инфляционное давление в течение более длительного периода времени. Мы уже видим это на рынках нефти, но ожидаем, что это влияние распространится и на другие рынки, такие как зерно и другие продукты, которые производятся в Украине или России.

Реакция Т. Роу [Прайс] на этот кризис заключалась в том, что мы находимся в позиции с довольно низким риском, направляясь к этому, что дает нам очень хорошие возможности воспользоваться неурядицами, которые, как мы полагаем, произойдут в течение следующего несколько месяцев. Рынки уже становились более волатильными до того, как это событие развернулось, и мы ожидаем, что это усугубит ситуацию. По мере возникновения неурядиц и по мере того, как наши клиенты становятся все более заинтересованными в инвестировании, мы готовы выходить и играть в наступление на рынках и верим, что для этого появятся прекрасные возможности.

Каковы широкие экономические последствия?

Среди более широких последствий этого конфликта вопросы цепочки поставок и инфляционное давление будут в центре внимания многих инвесторов во всем мире. Эти вещи почти наверняка усложнят и без того сложную задачу, с которой столкнулись центральные банки, пытаясь бороться с инфляцией.

План действий в этом конфликте заключался в том, чтобы центральные банки большинства развитых стран начали повышать ставки в ближайшем будущем — например, в марте в США. На заднем плане существующие проблемы с цепочками поставок, вызванные COVID-19.ожидалось, что они рассеются по мере того, как центральные банки будут проводить эту политику.

События последних нескольких дней почти наверняка мутят воду для центральных банков, делая еще более трудным спланировать мягкую посадку, что трудно сделать практически в любой рыночной среде.

На данный момент мы считаем, что центральные банки будут действовать по плану, и ставки начнут расти в марте. По прошествии года картину будет немного сложнее определить, и она действительно будет зависеть от того, как будут развиваться переговоры и конфликт.

Что мы смотрим дальше?

Поскольку это имеет прямое отношение к украинско-российскому кризису, то, что, как мы наблюдаем, может вызвать опасения по поводу эскалации, это яркие линии, которые существуют прямо сейчас, например, в одном: потоке газа и нефти из России, что, как представляется, отвечает интересам большинства сторон.

Второе: Россия заявила об уважении к договорам НАТО, поэтому любое предположение, что существует конфликт, скажем, с Польшей, будет огромной эскалацией и вызовет переосмысление с точки зрения глобальной окружающей среды.

Каков наш долгосрочный прогноз фиксированного дохода?

Чтобы не обращать внимания на это, давайте вернемся к тенденциям, существовавшим до начала конфликта несколько дней назад. Процентные ставки росли. Кредитные спреды немного расширились. И это был логичный шаг, основанный на том факте, что центральные банки отказываются от сверхлегкой денежно-кредитной политики, которая применялась на протяжении всей пандемии COVID-19.

Данные о росте и инфляции были чрезвычайно сильными, что делает этот разворот в политике центрального банка чрезвычайно логичным. Одним из результатов такого изменения политики стало увеличение волатильности, что мы, как активные менеджеры, в конечном счете приветствуем с распростертыми объятиями.

В недавней истории доходность казначейских облигаций в диапазоне от 2% до 2,5% и спреды высокодоходных облигаций около 500 базисных пунктов были чрезвычайно привлекательными для наших клиентов. Мы ожидаем, что в течение года эти уровни будут достигнуты, а клиенты станут очень заинтересованными. Таким образом, наш прогноз на весь 2022 год заключается в том, что по ходу года интерес к облигациям будет расти.

Один из самых страшных экономических коллапсов в мире, усугубленный украинским кризисом: что ждет Ливан дальше?

Высокие цены на продовольствие и перебои с поставками, вызванные войной на Украине, сильно ударили по странам Ближнего Востока и Северной Африки (БВСА), таким как Египет, Судан и Йемен, отчасти из-за их сильной зависимости от импорта пшеницы. Но в этом регионе Ливан, уже переживший один из самых серьезных экономических коллапсов в мире с 1850-х годов, уникально уязвим к последствиям российско-украинского конфликта для продовольственной безопасности.

В недавнем отчете Всемирного банка нынешний кризис в Ливане назван «Великое отрицание», имея в виду продолжающийся сбой в работе государственных служб, гражданского общества и экономики.

За последнее десятилетие страна с населением 6,8 миллиона человек переживала один кризис за другим. Начиная с 2011 года гражданская война в Сирии отправила через границу 1,5 миллиона беженцев. Начиная с 2019 года крах огромной схемы Понци в сердце банковского сектора Ливана привел к неуклонному падению курса ливанской лиры ¹ . Затем последовал экономический застой из-за пандемии COVID-19, а затем разрушительный двойной взрыв в порту Бейрута 4 августа 2020 года. Помимо гибели более 200 человек и ранения 7000 человек, взрыв уничтожил предприятия и портовую инфраструктуру, включая огромные силосы для пшеницы. По данным Всемирной продовольственной программы (ВПП), в результате этих многочисленных кризисов 61% людей в Ливане сообщили о проблемах с доступом к продовольствию и другим основным потребностям на конец 2021 года по сравнению с 41% на конец 2020 года.

Война на Украине почти наверняка увеличивает эту цифру. В этом посте мы рассмотрим продолжающиеся потери от экономического кризиса в Ливане, то, как последствия российско-украинского конфликта еще больше усугубляют отсутствие продовольственной безопасности, а также некоторые потенциальные политические меры.

Экономический кризис

Нынешний финансовый кризис в Ливане почти беспрецедентен по своей остроте. Хотя прошлый год был особенно ужасным с точки зрения экономической стабильности, в стране не было экономического роста с 2017 года. ВВП в постоянных долларах США снизился с угрожающей скоростью: -1,7% в 2018 году, -7,1% в 2019 году.и -22% в 2020 году. При этом большой приток сирийских беженцев привел к увеличению населения на 30% за десять лет. Таким образом, ВВП на душу населения резко сократился: с поправкой на паритет покупательной способности он упал с 16 000 долларов США в 2017 году до 12 100 долларов США в 2020 году, падение на 25%, с еще более пессимистичными оценками на 2021 и 2022 годы. По оценкам, на конец 2021 года более трех четвертей населения Ливана жили в бедности, в том числе одна треть жила за чертой крайней бедности.

Тем временем государственные доходы упали примерно на 40% за четыре года в постоянном долларе США, что ограничило его способность реагировать на кризис и вынудило его полагаться на внутренний или внешний долг в своих действиях. В то же время доверие общества к денежно-кредитной власти страны испарилось; нынешний управляющий Центральным банком Ливана стал объектом многочисленных расследований в связи с коррупцией.

В результате всех этих факторов доверие к ливанской валюте исчезло. Эффективный обменный курс рухнул почти на 95% за два года (рис. 1), а внутренняя инфляция резко возросла: годовая инфляция потребительских цен в феврале 2022 г. достигла 215%. Инфляция цен на продукты питания почти вдвое превышает эту цифру: 396%.

Рисунок 1

Нажмите здесь для полноэкранного просмотра

Помимо продуктов питания, даже предметы повседневного потребления стали предметами роскоши; стоимость галлона дизельного топлива составляет половину минимальной месячной заработной платы в Ливане (675 000 фунтов стерлингов или 25 долларов США по текущему обменному курсу).

Падение обменного курса является серьезной проблемой, усугубляющей рост мировых цен на продовольствие (+34% за 12 месяцев). Крах ливанской лиры означает, что импорт продуктов питания в местной валюте на 180% дороже, чем год назад.

Почему война в Украине имеет значение для снабжения Ливана продовольствием

Как и другие страны Восточного Средиземноморья, Ливан сильно зависит от импорта продовольствия из России и Украины. Более 25% общего количества калорий, потребляемых средним ливанским домохозяйством, поступает из этих двух стран либо в виде продуктов на основе пшеницы, либо в виде подсолнечного масла. Пшеница составляет 38% от общего потребления калорий, а импорт пшеницы составляет более 80% от общего потребления пшеницы. В последние годы от 70% до 90% импортируемой пшеницы происходит из России и Украины (Рисунок 2).

Рисунок 2

Нажмите здесь для полноэкранного просмотра

Импорт пшеницы в среднем составлял около 1,2 миллиона метрических тонн в течение 2019–2021 годов, что в десять раз больше, чем в 1999–2001 годах (хотя этот уровень фактически представляет собой снижение с 2017 года из-за ухудшения экономической ситуации и снижения покупательной способности). (Рисунок 3) Объемы хранения пшеницы в Ливане также значительно сократились из-за разрушения элеваторов во время взрыва в порту в 2020 году. Только что были предприняты меры по сносу поврежденных силосов, и дальнейшие действия, направленные на замену утраченной емкости в 100 000 метрических тонн, еще не предпринимались. Нынешние запасы зерна в Ливане невелики и оцениваются всего в .

Рисунок 3

Нажмите здесь для полноэкранного просмотра

Ливан также сильно зависит от импорта подсолнечного масла из России и Украины. На подсолнечное масло приходится более двух третей растительных масел, потребляемых ливанскими домохозяйствами.

Ограниченные возможности для правительства Ливана

В отличие от некоторых других стран Ближнего Востока и Северной Африки, таких как Египет , где государственный орган (Главное управление по поставкам товаров) закупает импорт того, что считается «стратегическим» сырьем, таким как пшеница, до недавнего времени Ливан имела чисто коммерческую систему закупок, в которой мельники были ключевыми агентами и движущими силами цепочки поставок. Но в ответ на стремительный рост инфляции правительство начало периодически закупать пшеницу, чтобы поддерживать низкие цены на хлеб. Это прямое участие в настоящее время увеличилось как грибы: государственные расходы представляют собой отчет 90% от стоимости пшеницы, всего $390 за тонну.

Эту политику будет трудно поддерживать с течением времени. Ливан уже пытался купить пшеницу в марте из-за нехватки свободных средств, поэтому правительство ждало открытия кредитной линии (на 26 миллионов долларов США) Центральным банком для покупки индийской пшеницы (50 000 тонн, или около одного месяца). потребление). Чтобы решить эту проблему нехватки иностранной валюты, правительство недавно договорилось о чрезвычайном кредите Всемирного банка , чтобы покрыть финансирование импорта пшеницы примерно на шесть месяцев.

Низкие цены на пшеницу также способствуют контрабанде за границу. Это означает, что крайне важно пресечь контрабанду пшеницы и хлеба, что сводит на нет цель государственных субсидий и растрачивает и без того ограниченные государственные средства.

Учитывая эти проблемы, Ливан должен как можно скорее вернуться к политике невмешательства в импорт пшеницы. Поскольку правительство готовится к сокращению субсидий, оно должно пересмотреть и переоценить уровни субсидий, чтобы обеспечить справедливость и сократить потери. В среднесрочной и долгосрочной перспективе правительству следует оказать поддержку в наращивании институционального потенциала и всеобъемлющей системы социальной защиты. Одно из основных направлений должно быть направлено на целенаправленные меры социальной защиты, включая существующие программы, в поддержку справедливого потребления продуктов питания и обеспечения питания для бедных слоев населения.

Между тем, поставки ограничены. Чтобы справиться с более низкой доступностью пшеницы и более низкими ценами, правительство пыталось сдержать использование пшеницы для производства так называемых предметов роскоши, таких как пирожные и круассаны. Но во время Рамадана, который закончился 1 мая, — с обычаем употреблять такие сладости на ифтар, ужин — эта мера была крайне непопулярна.

Помимо этих проблем, в начале апреля участились перебои в фрезеровании. Одним из факторов было то, что последняя партия, полученная из Украины в декабре 2021 года, была испорчена влажностью и сыростью.

Чтобы решить эти проблемы, Ливан также выходит за рамки некоторых своих традиционных поставщиков пшеницы, таких как Индия, и других продавцов, таких как США и Казахстан. Но этой стратегии диверсификации может помешать растущее число стран, вводящих экспортные ограничения (например, Турция; следите за развитием ситуации в отслеживании ограничений экспорта продуктов питания и удобрений IFPRI), а также усиление конкуренции со стороны таких стран, как Египет, за импорт пшеницы. В недавнем отчете Всемирного банка рекомендуется укрепить Министерство экономики и торговли, чтобы лучше отслеживать международные цены на пшеницу и оценивать предложения и переговоры по импорту в Ливан.

Ливан также имеет некоторый потенциал для увеличения внутреннего производства пшеницы, особенно для производства хлеба. Правительству следует изучить возможность поддержки таких усилий с помощью исследований и других благоприятных для рынка средств.

Наконец, после взрыва в порту было внедрено планирование импорта пшеницы «точно в срок», чтобы гарантировать, что относительно небольшие складские мощности на мельницах не будут перегружены. Дискуссии вокруг реконструкции силосов также дают стране возможность пересмотреть свою политику хранения. или изучить возможность присвоения перестроенным хранилищам регионального значения, поскольку весь регион мог бы извлечь выгоду из скоординированной политики стратегического хранения пшеницы и зерна в целом. При адекватных поставках заводы также способны производить сверх национальных/местных потребностей и могли бы рассмотреть возможность экспорта в соседние страны.

Заключение

Ситуация в Ливане показывает, что многие макроэкономические условия имеют решающее значение для определения того, насколько хорошо страна реагирует на потрясения продовольственной системы. На страну обрушился «идеальный шторм» внутренних экономических и политических кризисов, большого наплыва беженцев и роста цен на продукты питания и энергоносители. Чтобы не допустить, чтобы отсутствие продовольственной безопасности достигло неприемлемого уровня и спровоцировало серьезные социальные волнения, у Ливана нет ресурсов для систематического или самостоятельного решения кризиса; он должен полагаться на региональную и глобальную поддержку и специальные решения. В рамках такой немедленной поддержки Международный валютный фонд в настоящее время обсуждает программу макроэкономической стабилизации, а Всемирный банк обсуждает кредит на импорт пшеницы.

К сожалению, такие специальные решения не являются устойчивыми в среднесрочной или долгосрочной перспективе. Тем не менее, они могут быть необходимы, по крайней мере, для того, чтобы уложиться в некоторые из неотложных сроков для страны. Предстоят выборы в законодательные органы и президентские выборы. Продовольственные бунты побеспокоят обоих. Чтобы избежать этого результата, требуется сочетание мер на более высоком уровне, таких как обеспечение поставок пшеницы на ближайшие несколько месяцев, и мер на более низком уровне, таких как обеспечение справедливого распределения хлеба (и продуктов питания в целом) посредством мер социальной поддержки.

Эти немедленные действия требуют международной солидарности и прямой международной помощи, которая не должна пытаться вмешиваться во внутренние политические процессы. Однако более глубокие и долгосрочные решения должны будут опираться на внутренних участников и политическую решимость. Многие в Ливане видят некоторую надежду на более устойчивые и эффективные решения экономического кризиса в предстоящей возможности обновления руководства страны. Может ли частно-государственное решение проблемы с поставками пшеницы, усугубляемой вторжением России в Украину, указать путь к решению долгосрочных проблем Ливана?

Клеменс Брайзингер — старший научный сотрудник и руководитель программы в Кении в IFPRI; Надим Хури — независимый исследователь в области продовольственной безопасности и климатически оптимизированного сельского хозяйства; Джозеф Глаубер и Дэвид Лаборд – старшие научные сотрудники отдела рынков, торговли и институтов IFPRI.